Вспомним товарищ мы Афганистан - "миг, изменивший жизнь"

       С Юрием Владимировичем мы встретились в стенах Харьковского городского союза ветеранов Афганистана (в-и). И хотя знаем друг друга далеко не первый год, свою историю, которая определила всю его дальнейшую судьбу, Юрий поведал нам впервые.
       Кривонос Юрий Владимирович проходил службу в должности борттехника вертолета, старший лейтенант. Служил в ДРА с марта 1980г. по декабрь 1981г., где занимался перевозкой грузов разного характера: топливо, боеприпасы, продовольствие, строительные материалы, личного состава войск. Вспоминая о тех днях, Юрий рассказывает - "Особо хочется отметить действия наземных войск, которые наша вертолетная эскадрилья поддерживала с воздуха. Бесспорно, основная нагрузка легла на плечи пехоты, я имею в виду танкистов, десантников, артиллеристов и другие рода войск, которые находились на передовой, в непосредственном контакте с противником. Мы с воздуха наносили удары по противнику ракетно-бомбовым и пулеметным огнем, разрушали укрепления и уничтожали транспорт и живую силу душман. А сколько раненых и убитых перевезли - сосчитать просто нереально!!! Внешний вид раненых был, как говориться, не для слабонервных, но это глядя на них со стороны, а сколько боли, страданий они перенесли и испытали за свою короткую жизнь, пожалуй, известно только им самим!"

       В эскадрилье, где служил Юрий Владимирович, только небольшая часть офицеров являлась летным составом. Это те, кто с пяти часов утра и до захода солнца совершали до шести боевых вылетов в день, рискуя жизнью, теряя здоровье и своих боевых товарищей. И так каждый день без выходных и праздников. "Мы даже в шутку между собой говорили, что у нас каждый день - понедельник, потому как название дня недели не имело ни какого значения, завтра будет тоже самое, что и вчера. И вот так из месяца в месяц, обычные военные будни", - рассказывал Юрий.
       Основная масса эскадрильи - это наземный состав, который занимался выполнением регламентных работ, заменой вышедших из строя двигателей, лопастей винтов, стоек шасси и других поврежденных агрегатов, деталей и систем. Они не принимали непосредственного участия в боевых действиях, но от их слаженной работы зачастую зависели жизни экипажей вертолетов и жизни тех, кого вертолетчики во время боевых операций прикрывали с воздуха. Они это прекрасно осознавали и выполняли свою работу качественно и в кратчайшие сроки - ведь шла война!
       Юрий вспоминает, - "Бывали случаи, когда при возвращении к себе "домой", в Баграм, к вертолету подходят наземные специалисты, улыбаются, шутят, настроение хорошее, спрашивают у нас - "Как слетали? Что видели? Где были?". Но вот открывают задние створки вертолета, чтобы помыть, привести в порядок пол грузовой кабины и мы видим, как настроение наших специалистов заметно меняется в худшую сторону: они видят на полу местами засохшую, а кое-где еще свежую, густыми пятнами и залившуюся в щели под откидными сиденьями, кровь. Это была кровь наших десантников раненых в бою, их срочно надо было эвакуировать, чтобы в спокойной обстановке произвести хотя бы первичную обработку ран. А у нас ни времени для погрузки, ни места для посадки в ущелье не было, а мы все-таки сели, забрали и отвезли в Кабульский госпиталь. Вот это, мы считали, настоящая победа, от которой радостно становилось на душе. Победа уставших, грязных и искалеченных, лежащих на полу вертолета десантников, на долю которых выпали нечеловеческие испытания".
       Пройдет год и Юрий Кривонос сам с ожогами, осколочными ранениями головы, переломом позвоночника, ранением руки и ноги, с травмой ребер и таза будет валяться на полу вертолета, увозящего его из района боевых действий.
       На вопрос в скольких боевых операциях вам пришлось участвовать? Юрий Владимирович ответил очень коротко - "практически во всех, в которых участвовала наша 262-я отдельная вертолетная эскадрилья". А на вопрос - какой день вам больше всего запомнился? Он ответил не задумываясь - 1 апреля 1981 года.
       И с благодарностью к своему боевому командиру Черкасову Михаилу Алексеевичу, который спас его жизнь, Юрий поведал нам свою историю, историю того памятного и трагического дня: "В этот день, примерно в 11 часов утра у нас намечался очередной вылет, второй в этот день. Мы взлетели с Баграма парой и взяли курс в сторону Бамианского ущелья. Мой вертолет шел ведомым. В экипаж вертолета кроме меня входили: летчик-штурман - ст. лейтенант Курденев Виталий и командир экипажа, опытный специалист, летчик 1-го класса - капитан Черкасов Михаил Алексеевич. Все мы были не новички в небе Афганистана, - шел уже второй год нашей летной работы в боевых условиях. Набрав высоту 600 метров, мы шли к назначенной нам цели. Наш маршрут проходил в непосредственной близости от района боевых действий и мы, не принимая участия в данной операции, со стороны наблюдали, как пара Ми-24 из нашей эскадрильи, поддерживая пехоту, по очереди заходили в атаку на цели, нанося реактивными снарядами удары по позициям противника. Неожиданно удар страшной силы обрушился на верхнюю часть нашего вертолета в область выходного устройства правого двигателя. Толчок был такой силы, что можно было сравнить его с ударом по борту огромным молотом. Десятитонная машина вздрогнула и, резко опустив нос, стала стремительно пикировать, напоминая раненую птицу, стремящуюся со всей силы пробить землю. Каждый член экипажа приступил к выполнению обязанностей в данной экстремальной ситуации согласно своей должности. Мое внимание в тот миг поразила приборная доска: все стрелки приборов контроля силовой установки, трансмиссии и всех систем установились на "0". Правда еще работал вариометр - он показывал скорость падения, и его показания скорее всего были характерными для скорости истребителя. Я сделал две попытки запуска двигателей, но двигатели не запускались. Виталий Курденев несколько раз попытался передать по радио в эфир информацию о том, что у нас отказали двигатели, но связи уже не было. Радиостанция не работала и нас никто не слышал. Оставалась надежда на командира экипажа. Только в его руках была наша судьба. В общем-то при отказе даже обеих двигателей, вертолет в состоянии успешно совершить посадку. Во время подготовок экипажей обязательно отрабатывается аварийная посадка вертолета с выключенными двигателями в режиме самовращения винта. Но это в мирной, так сказать, спокойной обстановке. Когда кроме двигателей все остальное работает. А на нашем борту отказали и загорелись оба двигателя, пожар в отсеке главного редуктора, разбита и горит гидросистема, отказали гидроусилители, повреждены тяги управления несущим и хвостовым винтами. К тому же из пробитого расходного бака (более 400 литров) топливо потоком выливалось в грузовую кабину, заливая на своем пути ящики с патронами и готовые к применению заряженные в кассеты гранаты к гранатомету АГС-17 (всего гранат было около 200 штук).
       Наш командир Черкасов Михаил Алексеевич действовал так, как подсказывала его мысль, боевой опыт и совесть, используя при этом хладнокровие и физическую силу, которая у него была на тот момент недюжинная. Он с первых секунд стал пытаться выровнять борт, рассчитывая перед самой землей увеличить "шаг" винта, тем самым смягчить хоть немного удар о землю. Но положение не менялось: в управлении чувствовался шум, скрежет. Что произошло мы не совсем понимали, и ясно было только одно, что гидросистема не работает, а управлять без нее не реально. С молниеносной скоростью падала высота. Тем временем кабина и находящийся в ней груз, залитые топливом из расходного бака, мгновенно вспыхнули и превратились в огромную топку из которой огонь и дым через открытую дверь стали заполнять кабину экипажа. Я повернулся в сторону огня. Дотянулся до дверной ручки, потянул на себя - …все, дверь закрыта, при этом я получил ожог руки и лица. И вот теперь всем стало ясно - вертолет ценности не представляет и нужно срочно покидать горящую машину. Командир со штурманом одели на плечи лямки и застегнули замки парашютной системы, осуществили аварийный сброс блистеров. А в это время огонь из грузовой кабины прожог окно и в нашу кабину, я почувствовал резкую боль в затылочной части головы, правой рукой сорвал с себя горящий на голове шлемофон (левая рука из-за повреждения локтевого и плечевого суставов уже не работала). После этого еще больший удар и боль.. меня откинуло вперед, в носовую часть кабины, где я и уперся в корпус носового пулемета. Стал отползать назад, на свое рабочее место к объятой пламенем двери, за которой уже начали стрелять горящие патроны и взрываться гранаты. Особенность моего места в кабине по отношению к моим товарищам отличается своеобразной комфортностью: удобное, просторное сиденье, мягкая спинка, но в то же время также имело и еще одно существенное отличие - парашют вместе с системой подвески находится не на мне, а в грузовой кабине, и чтобы воспользоваться им нужно войти туда и там же одеть. В данной ситуации мой парашют горел вместе со всем имуществом. Капитан Черкасов, имея возможность прыгнуть с парашютом, учитывая мое беспомощное состояние, принял решение не бросать меня раненого, одного в горящей и падающей машине. Рискуя своей жизнью, он снова взял в руки ручки управления вертолетом. Его примеру последовал и штурман Виталий Курденев. Объятый пламенем вертолет стремительно падал и в конце концов рухнул на землю. Само падение нашей машины не помню, был уже без сознания, знаю только, что во время удара находился в кабине в положении полулежа. Результатами падения для меня стали: повреждение позвоночника, ребер и таза. Скорость падения была очень большая, но капитану Черкасову, в последние секунды перед ударом, каким-то чудом удалось повлиять на положение борта и он ударился не носом, как падал, а сначала упал на хвост, зацепив высокую стену крепости и рухнул в многочисленные ряды виноградников. Все происходившее с нами в воздухе наблюдали и наши вертолеты Ми-24, о которых говорилось выше. Эта пара штурмовиков развернулась в направлении к нам, взяла в круг место падения и из своих скоростных пулеметов успешно отбивала атаки душман, которые бегая по обратную сторону окружавших нас стен, пытались подобраться к нам с целью пленения экипажа или добыче свидетельств о сбитом советском вертолете.
       Командира вертолета капитана Черкасова во время удара о землю выбросило из кабины через лобовое стекло за пределы борта на несколько метров. Наш штурман Виталий Курденев, опираясь на одну ногу, из последних сил выполз из-под обломков кабины. Вторая нога ниже колена держалась на одной коже, в результате открытого перелома кости и беспомощно тащилась за ним. Капитан Черкасов хотя и имел ушибы и нервное потрясение все же на фоне нас с Виталием, выглядел настоящим героем. Он быстро добрался до Виталика, ухватил его за комбинезон и оттащил подальше от борта, к стене "дувала". Только они расположились в относительно безопасном месте, как командир увидел, что я все еще нахожусь без сознания, в горящей кабине, а за спиной у меня уже начали взрываться боекомплекты гранат, добивая осколками уже поврежденную левую руку и создавая рваные, оскольчатые раны на голове. Черкасов снова рискуя своей жизнью бросился ко мне в горящую кабину. Накрыв от огня как смог свою голову полой куртки комбинезона, подхватил меня и потащил в безопасное место рядом с Виталиком, при этом получая ожоги шеи и головы. Вертолет горел огромным костром, закрывая небо густыми черными облаками дыма. Наше место, где мы лежали под стеной, находилось в нескольких метрах прямо перед лежащим и горящим вертолетом. А весь боекомплект, с которым мы взлетели, так и остался нетронутым, в том числе и снаряды, которые были заряжены в блоках (кассетах), закрепленных по бокам вертолета на балочных держателях. И когда загорелись сами блоки, то от температуры стали срабатывать двигатели реактивных снарядов и все снаряды, а их было 64 штуки, стали выстреливать прямо по курсу, туда где лежали мы. Но ввиду того, что расстояние было небольшое, взрыватели не успевали взвестись. И снаряды не взрываясь вонзались в стену, как огромные гвозди прямо над нашими головами. К счастью, наш ведущий вертолет в паре быстро сориентировался в сложившейся ситуации, развернулся и сел в район нашего падения, забрал нас и удачно доставил всех троих в Баграмский санитарный батальон. Вот так закончился для меня этот день и служба в авиации."
       Несколькими днями позже, зализывая раны в госпитале, ребята узнали, что по результатам проведенного расследования были сделаны выводы: впервые в Афганистане вертолет был поражен тепловой управляемой ракетой.
       За мужество и героизм, проявленные при выполнении боевого задания, командир части майор Фирсов объявил о представлении к награждению орденом "Красного Знамени" Михаила Алексеевича Черкасова, командира экипажа сбитого противником вертолета. Но так случилось, что майор Фирсов вскоре погиб, сбитый в районе Баграма и документы о награждении М.Черкасова так и небыли оформлены и награждение не состоялось.
       "Но этот подвиг, подвиг своего командира Алексея Черкасова, - говорит Юрий Владимирович Кривонос, - мы с Виталием Курденевым будем помнить всегда, мы и наши дети. Ведь благодаря ему мы живы и имеем возможность сейчас наслаждаться жизнью, воспитав своих сыновей, растить внуков".
       Сейчас Михаил Алексеевич на пенсии, живет в городе Ступино, Московской области, активный участник совета ветеранов г. Ступино. Родители Юрия и вся его семья всегда с благодарностью вспоминает этого мужественного и скромного человека. В 2004 году Михаил Алексеевич написал книгу - "Воспоминания командира вертолета", которую подарил и Юрию. Юрий очень дорожит этим подарком, ведь в книге описана вся его история.
       Статья подготовлена на основании материалов, данных непосредственно участником тех событий Юрием Кривоносом.

Геннадий Ломакин